Одной из основных проблем в отношениях Ирана и России в постсоветскую эпоху является значительное влияние на них "американской переменной". Очевидны упадок связей Москвы с Тегераном в периоды тесных отношений с Вашингтоном, например, во время "перезагрузки" (при Медведеве и Обаме), и укрепление связей с Тегераном в периоды напряженности, например, после начала военной операции на Украине.

С иранской стороны всякий раз, когда возникали дискуссии об улучшении отношений с Западом (например, после подписания СВПД), появлялись признаки желания дистанцироваться от России. И наоборот, всякий раз, когда нажим на Иран усиливался (например, при реализации стратегии "максимального давления" во время первого срока Трампа), сближение Ирана и России становилось интенсивнее.

Хотя отношения между двумя странами упрочились в последние годы, расширяясь в различных областях, и стороны, стремясь смягчить влияние фактора США, подписали в январе 2025 г. всеобъемлющее стратегическое соглашение, над российско-иранскими связями продолжает нависать тень американской переменной.

Именно в этом контексте на фоне возвращения Трампа к власти и его ярко выраженного желания прекратить конфликт на Украине и восстановить отношения с Россией привлекают внимание спекуляции о потенциальном негативном влиянии этого сдвига на отношения Москвы и Тегерана. Поскольку Трамп действует прежде всего как бизнесмен, возникает вопрос, что именно он ожидает получить от Кремля в обмен на прекращение военных действий на Украине. Одна из гипотез, выдвинутых в Иране, заключается в том, что на кону стоит целый "пакет сделок" и в нем будет и иранская.

Хотя многие идеи и планы Трампа не будут реализованы или затормозятся из-за сложной международной диалектики, что заставляет сомневаться в осуществимости большой сделки с Россией, американский президент продемонстрировал более смелый, решительный, агрессивный и, возможно, более целенаправленный подход, чем в свой первый срок. Вероятно, он стремится к восстановлению отношений с Москвой как к важной цели. Воплощение в жизнь этой идеи будет иметь далекоидущие последствия для многих на Украине, в Европе, в Китае, на Ближнем Востоке и в Иране.

Трамп, придерживаясь прагматичного подхода, сосредоточил основное внимание на решении самого важного вопроса в отношениях с Россией: украинского.

Чтобы добиться быстрых результатов, он стал действовать напрямую и даже посчитал присутствие Зеленского (и Украины в целом) на переговорах ненужным. Унизив Европу и понизив ее статус с партнера до подчиненного, он также отверг участие европейских держав в мирном процессе.

Однако ключевой вопрос в том, в состоянии ли Трамп возродить отношения с Москвой, прекратив конфликт на Украине? Чтобы ответить на него, необходимо изучить стратегический контекст, в котором развиваются российско-американские отношения, и определить, что именно является предметом торговли.

С тактической точки зрения украинский кризис – вопрос возможных договоренностей, и у Трампа есть шанс при определенных условиях остановить боевые действия на Украине. Эти условия связаны с инструментами, которые есть в распоряжении США. У Вашингтона нет конкретных механизмов давления на Россию, все механизмы давления сосредоточены на украинской стороне. Поэтому Трамп может разрешить украинский кризис, только применив одностороннее давление на Зеленского и Киев. Учитывая полную зависимость Украины от финансовой и военной помощи для ведения боевых действий, прекращение поддержки является самым простым способом остановить конфликт.

У Европы без США нет ни возможностей, ни желания продолжать поддерживать Украину. Россия приспособилась к ситуации, а у Трампа нет эффективных инструментов для оказания большего давления на Москву. Хотя санкции нанесли России определенный ущерб, они не подорвали ее решимости добиваться внешнеполитических целей. На поле боя Россия действует успешно. Таким образом, единственный реальный путь для Трампа выполнить свое обещание остановить конфликт – одностороннее давление на Киев. Резкие заявления в адрес Зеленского, на которого Трамп навешивает ярлык диктатора, и изображение России как мировой державы, которую нельзя игнорировать, предполагают, что Трамп выбрал именно этот вариант. Таким образом, он может внести некоторые тактические изменения в украинский кризис и в отношения с Россией.

Однако со стратегической точки зрения Трамп не сможет возродить отношения с Россией. Чтобы понять это, нужно изучить характер конфликта на Украине и стратегический контекст, в котором он возник. Также необходимо рассмотреть вопрос, почему США вложили значительные финансовые и военные ресурсы в конфликт и мобилизовали коалицию из более чем пятидесяти стран в прокси-войне против Москвы. Другими словами, что сделало украинский кризис столь значимым для Вашингтона?

Ответ в том, что, по сути, корни кризиса лежат в структуре международного порядка и его трансформациях. Международный порядок находится в состоянии перехода, механизмы, которые когда-то его регулировали, ослабли. США, отвергая этот сдвиг, настаивают на восстановлении господства над мировой системой посредством агрессивного давления на ревизионистские державы. Напротив, эти державы, включая Россию, подчеркивают необходимость перейти к новому порядку и требуют участия в настройке его упорядочивающих механизмов – баланса сил, моделей коммуникаций, международных режимов и институтов, глобального управления в целом.

Украинский конфликт представляет собой точку столкновения между этими двумя перспективами – конфронтацию на международном уровне по поводу влияния и роли в международном порядке.

Это игра с нулевой суммой, где усиление одной стороны происходит за счет ослабления другой. В отличие от Трампа, глубинное государство в Соединенных Штатах верит в такое структурное уравнение и считает ослабление России необходимым условием превосходящего положения Америки в международном порядке. С этой точки зрения подрыв России является предпосылкой ослабления ревизионистского фронта на мировой арене и важнейшим условием дальнейшего ослабления Китая.

Подходя к конфликту на Украине структурно, Россия рассматривает победу в этом противоборстве как жизненно важное требование для обеспечения большего влияния и роли в (будущем) международном порядке. При этом она видит в отступлении под натиском Соединенных Штатов признак слабости и предвестие дальнейших уступок Вашингтону. Именно поэтому Путин связал будущее России с исходом конфликта на Украине.

Это уравнение с нулевой суммой невозможно изменить. Таким образом, даже если Трампу удастся тактически остановить боевые действия, он не сможет сменить стратегический контекст, в котором возник конфликт и которому привержено американское глубинное государство. У него нет достаточной власти, чтобы его преодолеть. Он либо постепенно присоединится к нему, либо будет отодвинут на второй план. Кроме того, существенным препятствием остаются историческое недоверие и негативный опыт в отношениях России и США. Эпоха Обамы и первый срок Трампа были отмечены громкой риторикой об улучшении отношений с Москвой и обещаниями начать конкретные действия. Однако на практике обещания не только не были выполнены, но стратегия сдерживания России усугубилась.

Предполагалось, что основной мотивацией Трампа для улучшения отношений с Россией может быть отрыв Москвы от Китая, чтобы оказать на последний более эффективное давление. Но Кремль прекрасно понимает: если такое давление увенчается успехом, следующей целью станет сама Россия. И маловероятно, что Кремль встанет на сторону Трампа.

Хотя Россия не стремится продолжать конфликт на Украине и приветствовала бы равные и конструктивные отношения с США, настойчивое стремление Вашингтона остановить переход к новому международному порядку посредством агрессивного давления на ревизионистские державы, включая Россию, представляет собой существенное и устойчивое препятствие для улучшения отношений с Москвой.

Даже если Трамп добьется некоторых тактических сдвигов в конфликте на Украине и отношениях с Россией, он не сможет изменить стратегический контекст конфронтации.

Поэтому после короткого периода потенциальных тактических маневров Соединенные Штаты, будь то во время правления Трампа или после него, вернутся к традиционному агрессивному подходу к России.

Учитывая, что отношения Москвы и Вашингтона не претерпят стратегических изменений, текущая траектория взаимодействия Тегерана и Москвы, скорее всего, сохранится. Две страны будут стремиться уменьшить влияние на них американской переменной, одновременно используя возможности друг друга для обеспечения преимуществ в формировании региональных порядков. Этот момент подчеркивался во время переговоров Сергея Лаврова с иранскими официальными лицами в Тегеране 25 февраля 2025 года.

Подписание всеобъемлющего стратегического соглашения между Россией и Ираном всего за несколько дней до инаугурации Трампа еще раз послало сигнал этой решимости и подтвердило: Трамп и США больше не являются значимыми деструктивными переменными в ирано-российских отношениях. Таким образом, хотя уровень связей Тегерана и Москвы не является стратегическим, в обеих странах существует глубокое понимание необходимости сотрудничества в условиях неопределенности, вытекающей из перехода к новым региональным и международным порядкам. Это понимание обеспечит стабильность двусторонних отношений во время пребывания Трампа у власти.