В 2024 году глобальные выбросы углекислого газа достигли рекордных 40,8 миллиарда тонн, что на 1% выше уровня 2023 года. Этот рост произошел на фоне самого жаркого года за всю историю метеонаблюдений и увеличения мирового энергопотребления на 2%. Все источники энергии — нефть, природный газ, уголь, атомная, гидро- и возобновляемая энергетика — показали рост впервые с 2006 года. Основной вклад в увеличение выбросов внесли природный газ и уголь. Несмотря на значительный прогресс в развитии возобновляемых источников энергии (ВИЭ), их доля оказалась недостаточной для компенсации роста выбросов от ископаемого топлива. Ветро- и солнечная энергетика выросли на 16%, что в девять раз превышает общий рост энергопотребления, но этого оказалось недостаточно для достижения целей климатического пакта COP28, предусматривающего утроение мощностей ВИЭ к 2030 году. Геополитическая нестабильность, включая вооруженные конфликты, нарушила глобальные цепочки поставок энергоресурсов, усиливая зависимость ряда стран от ископаемого топлива. Это поставило под сомнение выполнение обязательств, взятых на COP28 в Дубае, и вызвало опасения, что цель достижения нулевых выбросов к 2050 году может быть недостижима без радикальных изменений в энергетической политике и инвестициях.

Центральная Азия, включающая Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан и Таджикистан, играет заметную роль в глобальной энергетической системе, будучи крупным поставщиком ископаемого топлива и одновременно регионом с высоким потенциалом для развития ВИЭ. В 2024 году регион произвел около 2,1 миллиарда тонн эквивалента CO2, что составляет примерно 5,1% от мировых выбросов. Основной вклад в выбросы вносят Казахстан (1,2 миллиарда тонн) и Узбекистан (0,6 миллиарда тонн), где экономика сильно зависит от добычи и экспорта нефти, газа и угля. Туркменистан, обладающий одними из крупнейших запасов природного газа в мире, произвел около 0,2 миллиарда тонн выбросов, в основном за счет экспорта газа в Китай и Европу. Кыргызстан и Таджикистан, напротив, имеют меньший углеродный след (0,05 и 0,04 миллиарда тонн соответственно) благодаря значительной доле гидроэнергии в их энергобалансе.

Казахстан, крупнейшая экономика региона, в 2024 году добыл 91 миллион тонн нефти и 59 миллиардов кубометров природного газа. Экспорт энергоресурсов составил 70% от общего объема добычи, преимущественно в Китай, Россию и страны ЕС. Уголь остается основным источником электроэнергии внутри страны: 68% электроэнергии в Казахстане вырабатывается на угольных электростанциях. Это делает Казахстан крупнейшим эмиттером CO2 в регионе. В 2024 году страна объявила о планах увеличить мощности ВИЭ до 15% от общего энергобаланса к 2030 году, но текущая доля ветро- и солнечной энергии составляет лишь 3,2% (1,8 гигаватт установленной мощности). Инвестиции в ВИЭ в 2024 году достигли 1,2 миллиарда долларов, что на 20% выше уровня 2023 года, но этого недостаточно для выполнения обязательств по Парижскому соглашению.

Узбекистан в 2024 году добыл 34 миллиарда кубометров природного газа и 5,8 миллиона тонн угля. Страна активно развивает газовую генерацию, которая обеспечивает 85% электроэнергии. Выбросы от газовых электростанций выросли на 4% по сравнению с 2023 годом из-за увеличения внутреннего спроса на электроэнергию. Узбекистан также продвигает ВИЭ: в 2024 году были введены в эксплуатацию солнечные электростанции общей мощностью 0,9 гигаватт, а общие инвестиции в солнечную энергетику составили 0,8 миллиарда долларов. Однако доля ВИЭ в энергобалансе остается низкой — около 2,5%. Планы по достижению 25% ВИЭ к 2030 году требуют ежегодного прироста мощностей на 1,5 гигаватт, что пока недостижимо при текущем уровне финансирования.

Туркменистан, ориентированный на экспорт газа, в 2024 году поставил 45 миллиардов кубометров газа в Китай по трубопроводу Центральная Азия — Китай. Выбросы от газовой отрасли выросли на 3% из-за увеличения добычи. Развитие ВИЭ в стране практически отсутствует: установленная мощность солнечных и ветровых станций составляет менее 0,1 гигаватт. Инвестиции в альтернативную энергетику минимальны — около 50 миллионов долларов в 2024 году. Туркменистан не имеет конкретных обязательств по сокращению выбросов, что ограничивает его участие в глобальных климатических инициативах.

Кыргызстан и Таджикистан, в отличие от других стран региона, полагаются на гидроэнергию, которая обеспечивает 90% и 95% их электроэнергии соответственно. В 2024 году Кыргызстан произвел 14 тераватт-часов электроэнергии, из которых 12,6 тераватт-часов пришлось на гидроэлектростанции. Таджикистан выработал 20 тераватт-часов, из которых 19 тераватт-часов обеспечили ГЭС. Обе страны имеют низкий уровень выбросов, но их энергосистемы уязвимы к сезонным колебаниям водных ресурсов. В 2024 году засуха сократила выработку электроэнергии на 7% в Кыргызстане и на 5% в Таджикистане, вынудив страны импортировать электроэнергию из соседних государств. Инвестиции в ВИЭ, такие как солнечная и ветровая энергия, составили 0,2 миллиарда долларов в Кыргызстане и 0,15 миллиарда долларов в Таджикистане, но их доля в энергобалансе остается ниже 1%.

Климатические изменения также затронули регион. Средняя температура в Центральной Азии в 2024 году была на 1,2°C выше среднемноголетнего уровня, что привело к учащению экстремальных погодных явлений. В Узбекистане и Туркменистане засухи сократили сельскохозяйственное производство на 10%, увеличив спрос на электроэнергию для ирригации. В Кыргызстане и Таджикистане таяние ледников, обеспечивающих 60% водных ресурсов для ГЭС, создало долгосрочные риски для энергетической стабильности. По оценкам Всемирного банка, к 2050 году регион может потерять до 30% водных ресурсов для гидроэнергетики без инвестиций в адаптационные меры.

Для достижения целей Парижского соглашения Центральной Азии необходимы значительные усилия. Казахстан и Узбекистан должны ускорить переход к ВИЭ, увеличив инвестиции до 3–4 миллиардов долларов ежегодно. Туркменистану требуется разработка национальной стратегии по декарбонизации, включая обязательства по сокращению выбросов. Кыргызстан и Таджикистан могут диверсифицировать энергобаланс за счет солнечной и ветровой энергии, чтобы снизить зависимость от гидроресурсов. По данным Международного энергетического агентства, региональный потенциал солнечной энергии составляет 1,5 тераватта, а ветровой — 0,8 тераватта, что в 10 раз превышает текущие мощности.

Глобальный контекст подчеркивает срочность этих мер. В 2024 году рост выбросов и энергопотребления показал, что существующие климатические стратегии недостаточны. Консалтинговые компании KPMG и Kearney прогнозируют, что без радикального отказа от ископаемого топлива мир не достигнет нулевых выбросов к 2050 году. Центральная Азия, как регион с высоким углеродным следом и значительным потенциалом ВИЭ, находится на перекрестке. Успех в декарбонизации будет зависеть от политической воли, международного финансирования и регионального сотрудничества. В 2024 году страны региона подписали соглашение о создании единого энергетического рынка, что может облегчить обмен электроэнергией из ВИЭ и повысить устойчивость энергосистем. Однако без конкретных действий это соглашение останется декларативным.

https://bugin.info/detail/rekordnye-vybrosy-kak-tse/ru