25 января (2014 года - ред) на церемонии вручения наград посвященного Году труженика, наш президент (Атамбаев - ред) коснулся проблемы национализма и регионализма.

«Многие готовы расколоть нашу страны по национальному и региональному признаку. Их время уже прошло. Собака лает, караван идет. Наша страна становится сильнее и крепче. Меньше верьте крикам», - сказал А.Атамбаев. «Вы сами видите, что происходит в Украине», - продолжил президент, - «и сегодня различные мировые новости начинают говорить о предстоящем расколе страны. Также могут и с нами когда-нибудь поступить. Мы должны быть вместе».

Почему «крики» о регионализме становятся громкими в периоды политической напряженности и борьбы за власть и почему им не следует верить? Сегодня многие из нас чувствуют, что разделение несознательных кыргызов по региональному признаку усилилось, хотя существуют и другие уровни их самоидентификации. Кыргызская Республика, как и многие другие бывшие советские республики, унаследовала старое советское административное деление - сейчас в стране 7 областей и 40 районов. Три области - Ошская, Жалалабатская, Баткенская - так называемый «южный» регион и четыре области - Талас, Чүй, Ысыккөл, Нарын - так называемый «северный» регион.

 Раздел кыргызского общества по линии «север-юг» является искусственно навязанным политиками как внешними, так и внутренними. Последние выбрали такой способ мобилизации населения по региональному признаку в политической борьбе на общереспубликанском уровне. Основными факторами этого явления стали соответствие размеров этих групп (население севера и юга ~50/50) размеру политической арены (республиканский уровень)
 
Мы хотели бы обратить внимание на то, что региональная идентификация и группирование кыргызского общества имеет [условно] «постоянные» индикаторы (эссенционалистские), появившиеся в советское время и непостоянные, кратковременные индикаторы, связанные с политической ситуацией и влиянием внутренних и внешних факторов, таких как масс-медиа, политические акторы, исследовательские центры, которые используют «раздел на север и юг» в своих собственных интересах. Их лихорадочная и беспокойная работа в такие периоды активирует и усиливает региональное деление во "внутреннем" (только кыргызском и для кыргызского) строительстве внутренней идентификации в кыргызском обществе.

Почему деление региональное? Не племенное, клановое, областное или районное?
 На наш взгляд, кыргызы сегодня имеют уровни самоидентификации и группового деления по следующим категориям: религия, гражданство, этническая принадлежность, "географический” регион («север-юг»), область, район, племя (уруу), род (урук), клан ("Бир атанын балдары” - слово в слово "Дети одного отца”, обычно 3-4 поколения). Кыргызы традиционно делятся на три крыла и ~ 40 племен, но следует заметить, что такие большие группы как крылья вовсе не активированы ни в политическом ни в культурном плане, хотя в Қазақстане, например, делаются попытки политического активирования жүзового деления.
 
Групповая идентификация зависит от ситуации в которой находится любой из индивидов: этническая принадлежность более важна для кыргызов, когда они находятся за рубежом или в ситуации, когда рядом находится представитель другого этноса. Когда присутствуют только кыргызы, "внутренняя" идентификация играет более важную роль. И судя по всему так было всегда, например, в памятниках письменности кемских (енисейских) кыргызов VII-X вв., этноним «кыргыз» вовсе не упоминается, а герои памятников идут по названиям племен. Единственным упоминанием этнонима «кыргыз» в памятниках собственно кыргызов является надпись «сына кыргыза» (Х в.), обнаруженный в Монголии, то есть за пределами проживания кыргызских племен Енисея. Под "внутренней идентификацией" мы имеем в виду (по степени важности): региональную (юг/север), областную, районную, племенную, родовую и клановую идентификацию кыргызов.
 
Деление кыргызов на «север и юг» часто объясняется исследователями и самими кыргызами как следствие (суб)культурных различий (похоронные и свадебные традиции, встреча гостей и родственников, распределение мяса и т.п.). Исходя из этого, региональное деление кыргызов пытаются объяснять (суб)культурными различиями. Между тем вышеназванные [«(суб)культурные»] различия можно найти не только среди «северных или южных» областей, но и среди районов внутри каждой отдельной области. Такие же различия (похоронные и свадебные традиции, встреча гостей и родственников, распределение мяса) можно найти и среди чуйских и иссык-кульских кыргызов, но они не становятся почему-то фактором деления и группирования кыргызов на «чуйских» и «иссык-кульских» и не рассматриваются как (суб)культурные.
 
Таким образом, по нашему мнению, так называемые «субкультурные различия» не могут быть принципиальной причиной внутренней идентификации "южных" и "северных" кыргызов, несмотря на то, что, как мы уже отмечали выше, такие "различия" считаются одним из важнейших факторов регионального деления кыргызов. Эти различия зафиксированы этнографами в начале ХХ века и они до сих пор имеют место быть в большинстве случаев без изменений.
 
Конечно же, такое деление может быть относительно безвредным, но только в том случае если оно не активируется политически и не мобилизируется в противостоянии друг другу. Как же возникла подобная региональная идентичность, частично подогреваемая извне также. До советского периода говорить о разделении кыргызов на «северных» и «южных» говорить не приходилось. Кыргызы имели строго выраженные племенные и родовые идентичности, которые были у них на первом месте.
 
В советский период одними из первых кто стал делить кыргызов на «северных» и «южных» стали советские историки, этнографы и лингвисты. Историки писали о «добровольном присоединении северной и южной Киргизии» (хотя иногда писали о «завоевании южной Киргизии»), связанной с продвижением царской России в Центральной Азии. И эту традицию, к большому сожалению, продолжили наши кыргызские историки с советским образованием и мышлением. Советские этнографы выделяли «северный» и «южный» комплекс культуры кыргызов, а советские лингвисты придумали «северный» и «южный» диалекты кыргызов.
 
Существуют (существовали) ли различия, например, в диалектах «северных» и «южных» кыргызов? Почитайте варианты Манаса с «юга» и «севера», стихи Жеңижока (‘айтышта теги жок’а, который вырос на «юге»), Барпы, Эшмамбет, которые были с «юга» и вы не найдете кардинальные отличия от литературного языка, в основе которого лежит, как говорят, «северный» диалект. Поэтому нельзя говорить о том, что «южный» диалект стал более литературным под влиянием «северного» диалекта. Это нонсенс думать, что кыргызский литературный язык был сформирован в советское время. Современный кыргызский литературный язык был сформирован где-то в XV-XVII вв., судя по событиям отраженным в классической эпической поэзии кыргызов. Именно эпос и народная поэзия стали родителями и хранителями кыргызского литературного языка, а не советский педагогический институт.
 
Еще одной из причин регионального деления, возможно, была историческая причина, связанная с колониальной советской политикой. После учреждения Кара-Киргизской Автономной Советской Социалистической Республики в 1924, коллективизации и советизации кыргызского общества, их традиционная структура была сознательно разрушена большевиками (реструктуризация общества с целью более удобного управления), которые боролись с так называемыми «пережитками прошлого». Постепенно областное и районное деление начало вытеснять племенное и родовое деление во внутренней идентификации кыргызов, особенно в вопросах взаимоотношений между обществом и правящей коммунистической номенклатурой. Советская система, основанная на централизованной редистрибуции ресурсов, вынудило общество быть заинтересованным в таком лидере республики, который/ая бы был из их конкретной области и который/ая мог/ла бы помочь развитию своей «малой родины».
 
Таким образом, областное деление становится политически и социально важным для советских людей в республиках, включая также и кыргызов и Советскую Киргизию. Политически активированное региональное деление кыргызов, по нашему мнению, началось со времен, когда нынешний «южный» регион был объединен в единую большую Ошскую область, для того чтобы более эффективно контролировать производство и сбор хлопка. Первый президент Кыргызской Республики, Акаев (1990-2005) разделил Ошскую область на три части - Ошскую, Жалалабатскую (1992), Баткенскую (1999) области, но до сих пор «северные» кыргызы называют «южных» кыргызов как «оштук» – «ошские».
 
Таким образом, по нашему мнению, региональное деление кыргызов ("север-юг") на самом деле является не следствием мифических «субкультурных» различий, которые присутствуют и между другими группами кыргызов, из-за двух главных причин:
 
1. Колониальная политика СССР, который, действуя по принципу «разделяй и властвуй», внедрял «научные» доказательства различий «южных» и «северных» кыргызов через советских историков, этнографов и лингвистов.
2. Исторически обусловленным процессом, связанным с советской системой централизованной редистрибуции и патрон-клиентскими отношениями внутри этой системы.
 
«Северный» регион, как и сегодня, был поделен на четыре области, однако их областные элиты часто объединялись, чтобы противостоять своим товарищам, членам партии из Ошского областного бюро. Ярким примером формирования политических элит является карьера любого советского и постсоветского политика в центре, когда какой-либо политик добившийся успеха в столице привлекал к себе людей, с которыми работал в регионе, в обкоме. А самым ярким примером мобилизации, как обкомовских элит, так и областного населения является гражданская война в Таджикистане. В советское время там даже появилось четкое деление в структуре центральной власти – «Ленинабад – правит, Куляб – охраняет, Памир – танцует», что обозначало, что выходцы из Ленинабадской области составляли республиканскую правящую партийную элиту (первый секретарь), выходцы из Куляба занимали милицейские и военные посты, выходцы из Горно-Бадахшанской области могли занимать сферу культуры. Естественно, наверное, что при таком положении в гражданской войне победил Кулябский областной клан.
 
Многие постсоветские управляющие системы используют пирамидальную структуру, с одной стороны совпадающую с административно-территориальным делением страны, а с другой стороны – с политической организацией советского государства.
 
Таким образом, можно отметить, что так называемый административный ресурс, используемый властью для проведения политики имеет многоуровневую структуру. Подобная структура состоит, в Кыргызской Республике, например, из президентского, республиканского, областного и районного уровней(график 1), в которых осуществляются и принимаются решения, соответствующие данному уровню. Первый уровень (условно назовем его П-уровнем) – соответствует современному президентскому и уровню политбюро ЦК КПСС в советское время и включает высшую господствующую элиту страны. Другое дело, что в отличие от однопартийной системы, где был предусмотрен общепринятый процесс замены и даже смены лидера, ступенчатый путь наверх; в сегодняшних авторитарных режимах, система управления сильнее зависит от лидера страны, как бы физически привязана к нему, а воспроизводство элит на всех уровнях носит кланово-патронажную ориентацию.

Таким образом, историческо-политическое наследие (пост)советской системы власти не позволяет говорить о наличии «южного» и «северного» политических кланов, существование которых не более чем миф политиков и некомпетентных политологов, направленный на раскол нашего общества. Однако следует сказать, что несмотря на отсутствие политических кланов «севера» и «юга», в общественном мнении деление на эти группы, к большому сожалению, существует.
 
Постепенно эти две группы сформировали эссенционалистские (здесь эссенционализм рассматривается как «качественные природные» характеристики "своей” и "другой” группы якобы присутствующие чуть ли не от рождения) представления друг о друге - "северные" кыргызы считают, что «южные» («оштук») кыргызы «обузбекились», и «южные» кыргызы думают, что «северные» («аркалык») кыргызы - «обрусели». Обе группы считают самих себя «чистыми несмешанными» кыргызами и приписывают другое группе предубежденные отрицательные характеристики, которые не могут не влиять на их повседневные отношения. Конечно же речь идет о несознательной группе кыргызов, которые поддались этому искусственному делению. При этом в последнее время идет тенденция не критики другой группы, а приписывание критики со стороны чужой группы. То есть «южане» утверждают, что «северяне» утверждают, что «южане» такие-то («алар бизди минтет экен»), и наоборот, «северяне» обвиняют «южан» в том, что они обвиняют «северян» в том-то («алар бизди тигинтет экен»). Кыргызы вообще сложный народ.

После мартовского восстания 2005, региональное деление резко усилилось и политизировалось из-за многих внутренних и внешних причин и факторов. Под "внешними факторами" мы имеем в виду влияние зарубежных масс-медиа, «авторитетное» мнение исследователей из «влиятельных» научных центров, которые поспешили прогнозировать "несостоятельность государства" ("failureofstate”), «борьбу между северным и южным кланами», «неизбежное разделение государства по региональному признаку» и т.п.
 К сожалению и местная пресса тоже стала обсуждать проблемы «севера» и «юга».И если в «предреволюционный» акаевский период, в них обсуждались в основном проблемы «трайбализма» и «клановости» кыргызского общества, то после мартовских событий 2005 года, появляются публикации с частым упоминанием «проблемы севера и юга», «северного и южного кланов», что усиливает этот раздел.
 
Между тем политическая и административная система, унаследованная от СССР может производить политические элиты только на основе административно-командного разделения республик (область, район) и исходя из того, что сегодня в нашей стране существует 7 областей, скорее всего, мифических «южного и северного» политических кланов фактически не существует. Хотя возможно объединение каких-то политических сил против центра, исходя из самозащиты от давления центра и географической близости.

Почему же региональное деление кыргызского общества активируется в периоды бурных политических процессов в Кыргызской республике?
 
Политический процесс в посткоммунистических странах «с доминированием как неформальных структур и практик, так и формальных институтов», определяется как «конкуренция элит за власть с целью создания структурных рамок через которые проводится и воплощается политика». Добровольно организованные социальные группы предлагают мощный стимул для антрепренерских элит, которые могут служить их представителями, потому что первые предлагают готовые основы для политической поддержки.

Эти группы могут быть даже на основе административных единиц, племен или других групп, с устоявшейся самоидентификацией. Их стараются использовать представительские элиты. Замкнутые элиты конкурируют между собой за установление своей власти, с небольшой связью или призывом к внешним группам или электорату и без ярко выраженной или организованной социальной поддержки. Исходя из этих параметров, авторы определили четыре типа процесса государственного строительства на посткоммунистическом пространстве: автократический, персоналистский, фракционный и демократический.

Мартовская революция внесла некоторые изменения в политическую систему Кыргызской Республики. Элиты усвоили два урока из тех событий: ненадежность опоры на один только административный аппарат и недостаточность собственных неформальных сетей для достижения и удержания власти. Теперь, как власть, так и оппозиция стремятся заручиться достаточной социальной поддержкой. Однако собственных партийных ресурсов или ресурсов основанных на неформальных структурах недостаточно.

Неспособность конкурирующих элит создавать эффективные партийные структуры и быстрота политических процессов, заставляет их пытаться использовать уже имеющиеся сложившиеся групповые общности, основанные на региональном делении для мобилизации сторонников, так как это может привлечь больше сторонников, чем например опора на район или область.
 В постсоветском пространстве это были уже готовые группы с такими идентичностями как в первую очередь – этническая, затем шли областные или районные идентификации. Недаром местные лидеры использовали их для мобилизации как можно большего количества сторонников, например, областная в Таласе, районная в Аксы.

Но наиболее привлекательным в политическом отношении становится использование сформированной советским имперским центром разделение кыргызов на север-юг. Ведь при использовании данных идентификаций кыргызов набирается достаточное количество сторонников для захвата самого лакомого П-уровня, хотя его эффективность наблюдается и на республиканском уровне. Это потому, что равноценное количество населения на «севере и юге» страны делает подобный метод политической мобилизации вполне жизнеспособным, для политической активности на первых двух высших уровнях.

Только политическое активирование идентичностей «север-юг» может создать уже готовые конкурентоспособные группы на общереспубликанской политической арене. Несмотря на то, что областная идентификация является наиболее часто употребляемой в «повествовании», более «молчаливое» региональное идентификационное деление становится политизированным.  
 
Баткен: население – 382,400 человек = 7,9%; территория – 17,023 км²;
Жалалабат: население – 869,300 человек = 18,1%; территория – 33,647 км²;
Нарын: население – 249,100 человек = 5,1%; территория – 46,706 км²;
Ош: население – 1,176,300 человек = 24,3%; территория – 29,165 км²;
Талас: население – 199,900 человек = 4,1%; территория – 11,445 км²;
Чүй: население – 770,800 человек = 15,9%; территория – 18,684 км²;
Ысыккөл: население – 413,100 человек = 8,5%; территория – 43,144 км²;
Бишкек: население – 762,300 человек = 15,8%
 

 
Таблица 2. Население Кыргызской Республики ("север"/"юг" ~ 50%-50%)
 
Когда президент «с севера» - «оппозиция» мобилизует «южных» кыргызов, когда президент «с юга» - «оппозиция» мобилизует «северных» кыргызов. Только политическая активация именно региональных групп может обеспечить действительно конкурентоспособные группы кыргызов, позволяющие «оппозиции» создать большие группы своих «сторонников» в условиях фактического отсутствия партийной системы в Кыргызской Республики. Подобная ситуация с политическим активированием «готовых групп» кыргызов может быть прослежена в других меньших уровнях кыргызского общества.
 
Заключение

Таким образом, мы попытались проследить влияние политической борьбы элит в Кыргызской Республике, которые используют уже готовые добровольно организованные группы этнических кыргызов, чтобы выступать их «представителями» на политической арене. Региональная идентификация кыргызов («юг/север») имеет «постоянные» эссенционалистские характеристики, но активируется в периоды острой политической конкуренции и борьбы за власть. Постоянное использование регионального деления политическими элитами почти каждые 5 лет (президентские и парламентские выборы) создает конфликт в социальной сфере кыргызского общества и влияет на повседневную жизнь и взаимоотношения простых кыргызов - профессиональная карьера, выбор жизненного или бизнес партнера, доверие между людьми и т.п. Если не принять должные меры, постепенно кыргызское общество все более и более будет делиться по региональной характеристике.
 
Кыргызскому обществу и кыргызским исследователям стоит более ответственно подойти к политизированной проблеме «севера/юга», которая стала порождением политических игр местных политиков и зарубежных акторов заинтересованных в расколе кыргызов. Возможно, следует вообще исключить из повседневной лексики идентификацию по региональному признаку («юг/север», «оштук»/«аркалык») и требовать от «специалистов», как местных, так и особенно зарубежных, доказательств их голословного применения терминов «северный и южный политические кланы», «южные и северные кыргызы» и т.п.

Элери Битикчи, Бегимай Абишова

Источник - АКИпресс

Опубликовано  22-02-2014

ОТ РЕДАКЦИИ 

Редакция убедительно просит не размещать комментарии, разжгающие межрегиональную рознь! Просим соблюдать требования ГКНБ и не подставлять редакцию. Предупреждаем: поскольку редакция НЕ несет - и НЕ желает нести ответственности! - за провокационные комментарии, в случае злостных нарушений мы вынуждены будем раскрыть информацию о провокаторах!