Система власти за всю историю человечества прошла сложный путь формирования. Человечество накопило огромный опыт государственного строительства, однако история снова и снова показывает: общества склонны повторять одни и те же ошибки.

Власть по своей природе напоминает весы, требующие устойчивого равновесия — эквилибриума. Более стабильной оказывается та система, в которой власть не только требует, чтобы её слушали, но и сама умеет слышать общество. Исторически это выражалось через институты советников, курултая у кочевых народов, парламенты и политические партии. Когда между обществом и властью существует реальный канал связи — через «говорящий» парламент, подлинный курултай, свободные партии, — система управления получает жизненно важную обратную связь.

Проблемы начинаются там, где эти институты превращаются в декорацию. Парламент, формально существуя, может фактически выполнять лишь техническую роль, обслуживая быстрые решения. Это облегчает решение текущих задач, но в перспективе ведёт к стагнации и накоплению отчуждения. То же происходит и с курултаем, когда он заполняется заранее отобранными «дежурными» аксакалами и заранее срежиссированными решениями. Возникает разрыв между обществом и властью, накапливается недоверие.

Отсюда вытекает фундаментальный вопрос: как построить такое общество, чтобы его члены жили в мире и безопасности, а справедливость и равноправие были обеспечены для всех — в политическом, социальном, экономическом, религиозном и этническом измерениях?

Эти вопросы — об «идеальном обществе», о том, «кто должен править», «что такое свобода и каковы её границы» — занимали мыслителей разных цивилизаций: от Платона, Аристотеля и Сократа до мусульманских политических мыслителей — аль-Маварди, аль-Газали, Ибн Рушда, Ибн Сины, а также европейских авторов — Гоббса, Локка, Канта, Маркса и Энгельса. Характерно, что большинство этих теорий рождались в эпохи войн, революций, распада прежних порядков. От Платона до Маркса политические теории сильно повлияли на современное политическое мышление.

Один из центральных и до конца не решённых вопросов — «кто должен править»? Те, кто считают, что власть должна принадлежать одному лицу, наделённому всей полнотой полномочий, — монархисты (Томас Гоббс). Те, кто утверждают, что народ должен управлять сам собой, — демократы (Джон Локк, Стюарт Миль). Политическая мысль Древней Греции, в лице Платона, предлагала третий вариант: обществом должна управлять специально подготовленная элита мыслителей — «аристократия разума». Наконец, Карл Маркс, как и демократы, исходит из принципа народовластия, но обосновывает его через экономику и идею бесклассового общества — социализма.

Начнём с Платона. Он назвал свою систему правления «аристократией» — aristos kratos, «власть наилучших». В его понимании государство должно управляться не просто сильнейшими или богатыми, а наиболее подготовленными интеллектуалами и государственниками. При этом он рассматривал общество как живой организм, состоящий из трёх «частей»: правителей-управленцев (разум), воинов (дух и сердце) и остальных граждан (тело). Гармония достигается тогда, когда каждая часть выполняет свою функцию, а в соответствующий класс человек попадает не по рождению, а по способностям и наклонностям.

В «Государстве» Платон предлагает детальную систему отбора и воспитания будущих правителей: с юности — воспитание и обучение в государственных учреждениях, затем многоступенчатые испытания, проверка не только физических, но прежде всего интеллектуальных и нравственных качеств. После этого — обучение точным наукам, философии, логике, а затем практическая служба на низших государственных должностях с постоянной оценкой. Любой провал снимает кандидата с траектории к управлению.

Чтобы устранить риск превращения правителей в коррупционную группу, Платон предлагает радикальную меру: правителям не позволено иметь частную собственность и семью, чтобы личный интерес не стал выше общественного. Сегодня такая идея выглядит утопичной, но сам диагноз проблемы остаётся актуальным: стремление к обогащению и семейно-клановые связи способны деформировать любую власть.

Платон рассматривал надлежащее управление как искусство — good governance задолго до появления самого термина. Как врач не может быть случайным человеком без подготовки, так и правитель, по Платону, должен быть профессионалом, прошедшим интеллектуальную и нравственную «школу». Его теория аристократического правления отстаивает управление «для народа», но не самим народом, а избранными и подготовленными. В этом скрыта внутренняя предпосылка авторитаризма: для эффективности правителю нужно дать свободу действий, а значит — очень широкие полномочия.

Однако передача неограниченной власти даже «подготовленным» правителям чревата скатыванием к тирании. История показывает: знание не гарантирует добродетель. Среди учёных, религиозных деятелей, судей и политиков есть те, кто, обладая знанием, сознательно поступают вопреки нравственным нормам. Злоупотребление властью почти всегда носит осознанный характер: человек понимает, что нарушает закон и мораль, но идёт на компромисс с собственной совестью.

Не случайно Лорду Эктону приписывают слова: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Восточная мудрость о том, как трудно, получив абсолютную власть, не превратиться в «дракона», лишь подтверждает этот вывод. Опасность авторитаризма в том, что он порабощает не только общество институционально, но и сознание людей, формируя культ лидера и интерес власти в поддержании невежества.

Сторонником сильной, концентрированной власти был Томас Гоббс. Как и многие мыслители, он формулировал свою теорию на фоне кризисов — гражданской войны в Англии и страха перед хаосом. В «Левиафане» Гоббс рисует картину «естественного состояния», где каждый воюет с каждым, жизнь «одинока, бедна, отвратительна, жестока и кратка». Выход он видит в общественном договоре: люди передают всю полноту власти суверену, который обеспечивает порядок и безопасность. По сути, он предлагает обмен: свобода в обмен на стабильность, мир — в обмен на концентрацию власти в одних руках.

Аргументы Гоббса строятся на представлении о человеке как существе по природе эгоистичном. Отсюда следует необходимость сильной власти, опирающейся на страх наказания. Но эта модель, жертвуя свободой ради безопасности, фактически оправдывает абсолютную монархию и создаёт философское основание для авторитаризма.

На противоположной стороне — Джон Локк, которого справедливо называют архитектором современной демократии. Он также исходит из идеи «естественного состояния» и общественного договора, но делает иные выводы: люди способны жить относительно мирно, торговать, сотрудничать. Конфликты приводят их к осознанию необходимости правил и институтов. Отсюда — идея разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, действующих от имени общества.

Локк утверждает, что существуют естественные права, не даруемые государством: на жизнь, свободу, собственность, свободу мысли, вероисповедания и передвижения. Общество и государство не вправе произвольно их отнимать. Власть формируется «снизу»: народ — источник полномочий, которые временно делегируются правительству. Если власть злоупотребляет или узурпирует полномочия, народ вправе её сменить.

Тем не менее демократия Локка не лишена проблем. Свобода слова, доведённая до абсолюта, может вступать в конфликт с общественным благом и безопасностью. Практика показала, что необходимы разумные ограничения и ответственность, иначе под видом свободы возможно оправдание откровенного разрушения и провокации.

Стюарт Миль дополнил либеральную теорию, введя ключевую тему защиты меньшинств от «тирании большинства». Общественное мнение, подчеркивает он, далеко не всегда совпадает с истиной: оно может быть отягощено предрассудками и суевериями, а подавление инакомыслия лишает общество шанса на исправление собственных ошибок. Миль проводит принцип: ограничение свободы допустимо лишь для предотвращения явного вреда другим, но не ради навязывания человеку «правильного» образа жизни. Для демократического правления, делает вывод Миль, необходима зрелая, просвещённая личность, способная мыслить самостоятельно и критически.

История показывает, что демократия как система не сводится к одной форме правления. Она может существовать и в монархической форме, если власть монарха ограничена конституцией, а права и свободы граждан реально гарантированы. Мы видим это в ряде европейских стран. В то же время бывают формально конституционные монархии и республики, где реальная власть сосредоточена в руках узкого круга — династии, клана, олигархии, — а демократические институты выполняют декоративную функцию.

Авторитаризм и тирания в долгосрочной перспективе ведут не только к торможению развития, но и к серьёзным потрясениям — революциям, гражданским войнам, распаду государств. Современный человек, живущий в мире сравнения моделей и открытой информации, вряд ли готов мириться с ролью подданного без политических прав.

Поэтому вопрос о природе власти и надлежащем устройстве политической системы сегодня не менее актуален, чем во времена Платона, Гоббса или Локка. Опыт разных эпох и цивилизаций подводит к одному выводу: устойчивость и справедливость возможны там, где власть ограничена правом, уравновешена институтами и нравственными принципами, опирается на доверие общества и не превращает граждан в «подданных».

Кадыр Маликов