Некоторые эксперты утверждают, что в Средней Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) и вокруг нее разворачивается новая геополитическая Большая игра. Отчасти это верно. Судьба и будущее стран региона будут зависеть не только от геополитической конкуренции внешних держав, но и, в значительной степени, от внутрирегиональных отношений и событий.

При этом применительно к Средней Азии все чаще находят признаки геоарифметической формулы 5+1, которой проверяется состоятельность стран Средней Азии как единого региона в международной системе. Интересно, что сам факт предложения и продвижения внешними державами такой формулы свидетельствует, как минимум, о признании ими существования региона как особой группы из пяти государств. Вопрос в том, как эти пять стран выиграют от геополитической шахматной игры 5+1, и не запутаются ли они сами в этой паутине.

Соединенные Штаты пришли к среднеазиатской концепции 5+США после того, как накопили значительный опыт взаимодействия и сотрудничества с государствами Средней Азии. Например, США одними из первых признали независимость бывших советских республик, приняв еще в 1992 году Акт о поддержке свободы, который был призван поддержать новые независимые государства. К 1999 году политика Вашингтона стала более целенаправленной и конкретной: был принят Акт Стратегии Шелкового пути, в рамках которого программы помощи были направлены на пять стран Средней Азии и три кавказские страны.

После 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты обратили еще более пристальное внимание на этот регион, и в марте 2002 года Узбекистан и США подписали Декларацию о стратегическом партнерстве. После принятия этой декларации в Узбекистане и Кыргызстане был размещен американский военный контингент для оказания помощи в военной операции в Афганистане.

Наконец, в 2015 году Соединенные Штаты запустили новый формат партнерства со Средней Азией: 5+США. Многие интерпретировали этот формат как намерение Вашингтона уравновесить растущее геополитическое влияние и давление России и Китая на Среднюю Азию. Последняя тенденция стала одной из причин повышения значимости Средней Азии в американской глобальной политике. Тогдашний госсекретарь США Джон Керри, официально объявивший о начале работы в формате 5+США в Самарканде (Узбекистан), заявил, что это не игра с нулевой суммой. Каждая страна имеет право регулировать свои отношения с любой страной, которую она выберет, быть свободной от внешнего давления и запугивания. И это основополагающий принцип, который привел нас за стол переговоров.

В мае 2018 года, когда президент Мирзиеев посетил Вашингтон, было официально объявлено, что наступила новая эра стратегического партнерства. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что американо-среднеазиатские отношения находятся на восходящей траектории с 1991 года.

На полях 78-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН президент США Джозеф Байден встретился с пятью президентами стран Средней Азии. В совместном заявлении, опубликованном по этому случаю, говорилось о создании Секретариата 5+1 в 2022 году и запуск рабочих групп по экономике, энергетике, окружающей среде и безопасности, которые сыграли свою роль в дальнейшем углублении взаимодействия. Секретариат и рабочие группы свидетельствуют об устойчивом процессе и указывают на приоритетные направления сотрудничества.

Соединенные Штаты, похоже, решительно сделали акцент на безопасности и экономическом развитии Средней Азии. Например, в сфере безопасности упоминаются такие вопросы, как оборона, правоохранительная деятельность, борьба с терроризмом, охрана границ и безопасная миграция. В экономической сфере предполагается сотрудничество через Государственный департамент США, Финансовую корпорацию развития, Экспортно-импортный банк США и Агентство США по международному развитию (USAID).

Эта модель направлена на поддержку инфраструктуры в соответствии с приоритетами по глобальной инфраструктуре и инвестициям, включая критически важные отрасли, такие как транспорт, чистая энергетика и цепочки поставок критически важных минералов, а также цифровая связь. Традиционно нормативные вопросы, такие как демократические реформы, права человека и верховенство закона, постоянно фигурируют в американской повестке дня в рамках стратегии в отношении Средней Азии.

Примечательно, что от одного стратегического документа к другому Вашингтон неоднократно заявлял о своей официальной поддержке независимости, территориальной целостности и безопасности среднеазиатских государств. Хотя стратегически и теоретически это очень ясно, на практике эта позиция довольно расплывчата. Вопрос в том, насколько решительно Вашингтон будет действовать, если среднеазиатские страны действительно столкнутся с угрозами своей независимости, территориальной целостности и безопасности. Внезапный вывод американских войск из Афганистана в августе 2021 года был воспринят многими в мире, и особенно в Средней Азии, как признак американской стратегической и геополитической амбивалентности.

Симптоматично, что привлекательность среднеазиатского региона многие, в том числе и в самих Соединенных Штатах, объясняют богатством его природных ресурсов. В список входят нефть, газ, золото, хлопок, уран, а также не минеральные ресурсы. Обычная мудрость, как правило, диктует приоритетность именно этих позиций в списке. Естественно, что экономически мотивированная геополитическая деятельность (и конкуренция) в Средней Азии с этого момента должна была только усилиться.

Этот сценарий, безусловно, предвидели и предсказывали многие политологи вскоре после распада Советского Союза. Збигнев Бжезинский, например, в своей книге "Великая шахматная доска", вышедшей в 1997 году, писал, что доступ к этому региону и доступ к его потенциальным богатствам представляют собой цели, которые возбуждают национальные амбиции, мотивируют корпоративные интересы, оживляют исторические претензии, возрождают имперские устремления и разжигают международное соперничество. Геостратегические последствия для Америки очевидны: Америка слишком далека, чтобы доминировать в этой части Евразии, но слишком сильна, чтобы не быть вовлеченной. Россия слаба, чтобы восстановить имперское господство в регионе или исключить из него других, но она также слишком близка и слишком сильна, чтобы быть исключенной.

Тем не менее, при оценке стратегического значения региона для Соединенных Штатов следует быть осторожным и не преувеличивать экономический аспект. Экономические интересы очевидны и, несомненно, важны. Однако любые расчеты степени стратегической важности Средней Азии для Соединенных Штатов, основанные исключительно на принципе экономического детерминизма, были бы ошибочными и недальновидными.

Стратегическое партнерство носит всеобъемлющий характер и, в силу своей зависимости от исторических, географических, политических, экономических, военных и других обстоятельств, может развиваться в различных направлениях. С этой точки зрения, фундаментальная и уникальная роль, которую Соединенные Штаты могут сыграть в этой части мира, по мнению Вашингтона, заключается в решительной политической и практической поддержке региональной интеграции пяти стран Средней Азии. Некоторые контуры этой роли уже вырисовываются.

Как утверждает американский дипломат Ричард Хоугланд в статье, опубликованной в марте 2024 года для Центра каспийской политики, нынешний американский формат 5+1 понимает необходимость сосредоточиться на торговле и инвестициях. По его мнению, другими событиями, которые, несомненно, оценили бы региональные и международные деловые круги, стали бы создание среднеазиатской региональной торговой палаты и среднеазиатского регионального координационного совета по электронной торговле и других отраслевых координационных платформ. США активно продвигают идеи создания Ассоциации государств Средней Азии и реализацию своеобразного "плана Маршалла 2.0" в Средней Азии.