В силу социальной природы капитализма и его глобального масштаба кризис этой системы становится своеобразным спусковым крючком, каскадным явлением, которые запускают кризисный механизм, далеко выходящий не просто за капиталистические, но вообще за социосистемные рамки. О кризисе общества Модерна, прогрессистских идеологий марксизма и либерализма и связанных с ними форм организации науки и образования - всей геокультуры Просвещения написано уже достаточно, равно как и о кризисе европейской цивилизации.

В последнем случае необходимо подчеркнуть, что капитализм, особенно после того, как европейская мир-система в "длинные пятидесятые" XIX в., т.е. в 1848–1867 гг. (аккурат между европейскими революциями 1848 г. и реставрацией Мэйдзи в Японии, между "Манифестом Коммунистической партии" и первым томом "Капитала"), превратилась в мировую систему с "атлантическим Западом" в качестве ядра, начал разрушать не только неевропейские цивилизации, но и европейскую, добившись всего за несколько десятилетий значительных результатов.

Более того, капитализм максимально обострил все дремавшие до его появления противоречия этой цивилизации - как внутренние, так и с другими цивилизациями. И хотя "Столкновение цивилизаций" Хантингтона - это типичный "концептуальный вирус", главная задача которого отвлечь внимание от реальных противоречий, у кризиса капитализма есть мощный цивилизационный аспект, причем тройной: кризис европейской цивилизации; кризис неевропейских цивилизаций, обусловленный воздействием на них капитализма, прежде всего его структур повседневности и массовой культуры; кризис земной - из-за глобального характера капитализма - цивилизации в целом.

В кризисе европейской цивилизации, помимо заката высокой культуры и изменения самого европейского человеческого материала в ХХ в., необходимо отметить прежде всего кризис христианства. Последнее почти мертво. Протестантизм, подменив Бога Книгой, почти превратился в неоиудаизм. У христианства нет иммунитета ни к иудаизму, ни к либерализму.

Свое квинтэссенциальное выражение комбинация кризисов капитализма, европейской цивилизации (а в ней - христианства) находит в кризисе (или завершении) "библейского проекта". Любая социальная система это система иерархии и контроля, т.е. решение простой проблемы: как держать в узде маленького человека и каким образом для решения этой задачи контролировать поведение верхов и их отношения с низами.

В течение почти двух тысячелетий христианство как форма социально-церковной организации, использовав протестно-эмансипаторский проект Христа и одновременно приглушив его (идейно - с помощью Ветхого Завета, организационно - с помощью церкви) и трансформировав в библейский, обеспечивало идейно-религиозные основания иерархии и контроля сначала в Средиземноморье, а затем в Европе (с Россией - в Евразии) и Америке; тесно связанная с христианством еще одна авраамическая религия - ислам - она выполнила функцию библейского проекта для более отсталых зон региона.

Библейский проект начал давать сбои довольно рано - начиная с откола Рима (католицизма) от православия в политических целях; ну а частичная национализация и частичная иудаизация христианства в мутации протестантизма означали начало глубокого кризиса. В последние два столетия роль реализации библейского проекта вообще пришлось взять на себя светским идеологиям прогрессистского типа - либерализму и коммунизму, причем коммунизм оказался таким же системным ограничением марксова проекта, как библейский - христианского со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Системный кризис капитализма совпал с кризисом светских версий библейского проекта и с исчерпанием этого проекта в целом. То, что работало в поздней античности (т.е. вплоть до "империи" Карла Великого), в Средневековье, все хуже - во времена Старого Порядка, перестало работать в Новое время. На повестке дня - создание нового контрольно-организующего проекта, только с его помощью - при прочих равных условиях - можно будет вправить "вывихнутый век", преодолеть кризис. Двойной вопрос в том, кто предложит такой проект - верхи или низы и, грубо говоря, кто "переспит" с ним, т.е. поставит на службу своим интересам.

Уже сейчас видны попытки подобного проектирования - менее сознательные и в большей степени религиозные у низов, более сознательные и в большей степени светские у верхов. Радикальный ислам в мусульманском мире и пятидесятничество в Латинской Америке, приобретающее черты если не отдельной от христианства религии, то чего-то похожего - вот очередная "утопия", если пользоваться термином К. Мангейма. Со стороны верхов это проект американских неоконов ("глобофашизм"), призванный углубить и законсервировать навечно социально-экономическую поляризацию позднекапиталистического общества ("20:80") и перенести эту по сути кастеизированную форму в посткапиталистический мир.

Весьма символично, что многие неоконы - это бывшие леваки, а некоторые просто троцкисты, прошедшие "правую" школу Лео Штрауса и начитавшиеся Платона. Надо помнить, что из трех проектов, порожденных субъектной ветвью исторического (античность - феодализм - капитализм) процесса, - два были протестно-эмансипаторскими - Христа и Маркса, а один, самый первый, Платона - консервативным, а в чем-то даже реставрационно-реакционным. Впрочем, оба эмансипаторских проекта были довольно быстро присвоены определенными социальными силами и организациями и стали использоваться совсем в иных целях, чем те, что на которые ориентирвались их "генеральные конструкторы"; тем не менее, эмансипаторский потенциал в них сохранился, и это противоречие стало центральным и для библейского и для коммунистического проектов.

Кастово-аристократический проект Платона был реакцией на кризис и упадок полисного строя, крушение (а отчасти сознательный демонтаж) полисной демократии. Реакция Платона - остановить, подморозить социальные изменения с помощью жесткой консервации социальной структуры, его иерархизации. Проект Платона в целом не реализовался, античный мир выходил из кризиса на основе римского проекта (модификация древнеегипетского - в конечном счете попытка не удалась) и проекта Христа (превращенного в библейский - классическая нейтрализующая трансформация протестно-эмансипаторского проекта в контрольно-иерархический, попытка удалась); однако некоторые элементы платоновского проекта в снятом виде присутствуют как в библейском, так и в коммунистическом.

Платоновский проект, многое из него сейчас явно "в масть" занятой в мировом масштабе пересортировкой-выбраковкой человечества в условиях кризиса/демонтажа буржуазной демократии, а также политики и государственности позднекапиталистической "железной пяте", корпоратократии и ее наднациональным структурам и клубам, неудачно именуемым то "мировой закулисой", то "мировым правительством". Именно корпоратократия довела до логического конца "библейский проект", глобализировав его (трагифарсовый финал проекта - американская авантюра в Ираке, на Ближнем Востоке; проект финиширует там, откуда стартовал) и превратив американскую республику в "неоимперию" (Чалмерз Джонсон).

Однако, выводя капитализм на финишную прямую, глобализация оказывается пирровой победой корпоратократии - по-видимому, исторически последней, "гипербуржуазной" фракцией буржуазии. Глобализация оказывается пирровой победой корпоратократии - молодой и наиболее хищной фракции буржуазии, которая встала на ноги благодаря последней мировой войне, впервые показала зубы, свергнув правительство Моссадыка в Иране в 1953 г., посадила в 1981 г. в Белый Дом своего первого президента - Рейгана, а в 1991 г. нанесла поражение СССР, "пообещав" включить в свой состав, по крайней мере, часть номенклатуры, а другой выдать "бочку варенья да корзину печенья". Однако триумф корпоратократии ("гипербуржуазии" - Д. Дюкло) будет недолгим, скорее всего, она ненадолго переживет класс, соками которого питается - средний.

Корпоратократия "заточена" под внешнюю экспансию, под глобальный экстенсив; глобализация была одновременно ее социальной "заточкой", орудием и целью. Теперь цель достигнута, и вопрос стоит так: годится ли корпоратократия как слой для перевода социально-экономических стрелок с внешнего контура на внутренний, с эксплуатации-экономического уничтожения Юга на внутри сверенную эксплуатацию, где, кстати, ей противостоят все те же выходцы с Юга, только в отличие от белого социального атомизированного населения, организованные в общины и кланы и способные ответить на давление власти и, в свою очередь, давить как на власть, так и на белое население. Или же она будет всячески тормозить этот процесс? Ответ на этот вопрос или, по крайней мере, намеки на него мы получим, наблюдая прежде всего борьбу за власть в американской верхушке. И, разумеется, необходимо учитывать воздействие на этот процесс того, что Ч. Джонсон назвал "отдачей" ("blowback") - т.е. реакции мира на полувековое давление на него со стороны США (ср. с ситуацией Римской империи после Траяна).

Вообще, при всей поверхностности исторических аналогий, можно заметить, что нынешняя ситуация Запада (Севера) как неоимперии (причем, и в том смысле, который вкладывают в этот термин, с одной стороны, Т. Хардт и А. Негри, с другой - Ч. Джонсон, Ж.-К. Рюфэн, Э. Тодд и др.) чем-то напоминает Римскую империю: внутренняя социальная и культурно-психологическая варваризация вкупе с экономическим упадком и внешним давлением варваров, которых сами же прикармливали в течение нескольких столетий (как писал по совсем другому поводу Н. Коржавин, "они… давали сами нюхать мясо тем псам, что позже рвали их" - но это же во многом ситуация Севера и Юга в последние десятилетия со всеми играми в мультикультурализмы и прочие культур-мультурализмы и политкорректности, ну а уж по части отношений "северных" спецслужб и "южных" исламских фундаменталистов с террористическим уклоном, так это просто стопроцентное попадание, так сказать,"ступай, отравленная сталь, по назначенью"). Схема А. Тойнби-младшего, согласно которой цивилизации гибнут в результате суммарного давления "внутреннего пролетариата" и "внешнего пролетариата" весьма близка к реализации на Западе (Севере), у хозяев, да и у населения которого, похоже, нет никакой долгосрочной стратегии для борьбы с этой угрозой.

В книге "Империя и новые варвары: Разрыв "Север - Юг"" (Париж, 1991) Ж.-К. Рюфэн рассматривает три стратегии (и, соответственно, три варианта будущего) Севера по отношению к Югу: 1) "стратегия Клебера" - попытка вестернизировать Юг - провал; 2) "стратегия Унгерна" - попытка неких сил на Севере поднять Юг против Севера и вернуть таким образом Север к традиции - до сих пор не реализовывалась, стратегия вполне химерична, т.к. в случае ее реализации первое, что будет уничтожено - это остатки европейской традиции, а на ее месте возникнет нечто вроде "Мечети Парижской богоматери"; 3) "стратегия Марка Аврелия" - проведение "лимеса", черты, отсекающей Юг от Севера; это уже невозможно, Юг уже на Севере, большой процент населения мегаполисов Севера составят выходцы с Юга - nous voila!

Впрочем, между нынешней ситуацией Запада (Севера) и Римской империей есть одно существенное различие: жители Римской империи и варвары принадлежали главным образом к одной и той же расе - белой. "Империя" и "варвары" на современном Западе принадлежат к различным расам. Кризис системы, которая обусловила демографический кризис в Третьем мире и массовую миграцию с Юга на Север, меняющую не только этно-религиозный, но и расовый состав населения Евросоюза и США, оборачивается кризисом не только европейской цивилизации, но и белой расы. А это значит, что у социальных битв эпохи Великого Перелома окажутся весьма значительными не только цивилизационные и религиозные аспекты, но и расовый, чего никогда не было в прежние мегакризисы.

Сытый, пожилой, социально атомизированный буржуазный, квазихристианский отполиткультуренный и отмультикультуренный разными способами и в разных позициях белый человек Западной Европы и Северной Америки, с одной стороны, и голодный, молодой, агрессивный, антибуржуазный, с ярко выраженными коллективными ценностями человек небелый, темный (часто не только в прямом, но и в переносном смысле) - вот реальное "светлое" будущее Запада. Это уже не просто "закат Европы", а закат Европы в лунку Истории без шансов выкарабкаться. Если к этому учесть, что "западники" разучились работать - утрачена трудовая этика и сражаться - утрачены боевые навыки, то перспектива выглядит еще более мрачной.

"У наших зажравшихся европейских братьев, - пишет С.Хелемендик в веселой и одновременно страшноватой (специфика русской смеховой культуры) книге "Мы… их" (Братислава, 2003 г.) – нет инструментов для того, чтобы выгнать албанских пришельцев. А вот у албанцев инструментов достаточно - героин, белое мясо, рэкет. […] наши упитанные браться зажрались. Им кажется недостойным носить тарелки в ресторанах и водить трамваи. А нашим черно-желтым братьям мыть тарелки в Вене или Мюнхене кажется занятием благородным. Вот и все, вот и обещанный закат Европы". И - вывод-кода: "Наши упитанные европейские братья уже все утратили! Это заключение я повторял много раз, куля по главному франкфуртскому бульвару под названием "Цайл". Они уже закончили свое существование в истории, их уже нет". Грубовато, но точно.

В наших размышлениях о кризисе, об эпохе перелома мы последовательно спустились с уровня социальной системы до уровня расы. Но и это еще не дно Кладезя Бездны, которая может отверзнуться с кризисом капсистемы. Последний вполне может поставить на повестку дня вопрос о роде Homo. Поскольку кризис будет протекать в условиях борьбы растущего населения за уменьшающиеся ресурсы (в том числе продовольствие и воду), в его условиях встанет вопрос о сокращении численности населения - вопрос если не биосоциальный, то социобиологический. Homo уже проходил это во время верхнепалеолитического кризиса и "прошел" (с огромными потерями) за 15–20 тыс. лет. Тогда, однако, кризис носил суммарно-локальный, а не глобальный характер - не было единого планетарного человечества. К тому же земля не была напичкана атомными станциями, предприятиями с вредным производством, ядерным, биологическим, химическим и иным оружием.

Впрочем, как показывает пример хуту и тутси региональный геноцид вполне можно устроить с помощью обычного оружия, вооружив АКМ-ами 12-14-летних детей.