Американцы собрали значительную часть обломков сбитого воздушного шара, который считают шпионским аппаратом Китая.
Администрация Джозефа Байдена вновь активно выразила недовольство политикой КНР. Формальной причиной для этого стал глубокий пролет китайского аэростата над американской территорией. Госсекретарь Энтони Блинкен даже приостановил запланированный на 5–6 февраля визит в Пекин. Но Вашингтон не ограничился выпадами в отношении КНР. Уже 7 февраля официальный представитель Белого дома Карин Жан-Пьер заявила, что "США поддерживают связь с Китаем по множеству линий и не собираются их рвать из-за инцидента с аэростатом". Белый дом разъяснил, что из-за инцидента Блинкен отложил визит в Китай, но не отменил его. "Когда позволит время, мы снова внесем его в график", – сказала Жан-Пьер.
Можно видеть в этом проявление дипломатического коварства США, которого им в самом деле не занимать. Можно повторить банальность, что, дескать, экономическая взаимозависимость мешает Вашингтону начать жесткую игру против Пекина. (Правда, эта взаимность не помешала Дональду Трампу инициировать торговую войну против КНР.) Однако здесь есть и более глубинная проблема. На протяжении минувших 100 лет американская внешняя политика строила идею, что Китай – естественный младший партнер США. Американцы убедили себя в том, что Китаю не уйти от партнерства с ними, и теперь вынуждены переосмыслить всю свою политику на Тихом океане.

Американская политика традиционно строится на идее, что у Китая есть огромный неоплаченный долг в отношении США. Американцы утверждают, что они как минимум трижды спасли Китай. Первый раз – от России и Японии, провозгласив в 1899 году доктрину "открытых дверей": сохранение территориальной целостности Китая в обмен на свободу ведения в нем экономической деятельности. Второй раз – от Японии, победив ее во Второй мировой войне. Третий раз – от брежневского Советского Союза в 1969–1973 годах, поддержав Мао Цзэдуна в его противостоянии с Москвой. Так это было или нет в реальности – другой вопрос, но американцы верят именно в такой нарратив своих отношений с КНР. Оттого и ожидают от Пекина некой "благодарности", которую тот якобы не хочет выражать.

Союз между Москвой и Пекином американцам казался принципиально невозможным. Еще в 1947 году Джордж Кеннан, небезызвестный теоретик "сдерживания коммунизма", подготовил серию аналитических материалов о том, что даже коммунистический Китай не будет полноценным союзником СССР, ибо Москва всегда покушалась на его территориальную целостность в Синьцзяне, Монголии и Маньчжурии. Затем его выводы подтвердили Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский, призывавшие воспользоваться противоречиями между двумя коммунистическими державами. Знаменитый "треугольник Киссинджера" начала 1970-х предусматривал, что у СССР и КНР отношения будут лучше с США, чем друг с другом. Даже в середине 1990-х администрация Билла Клинтона была уверена, что ей удастся предотвратить излишнее (с точки зрения Вашингтона) сближение России с КНР.

Американцы считали (и продолжают считать) своим наибольшим успехом в холодной войне даже не ядерное сдерживание и не гонку вооружений вообще, а использование КНР против СССР. Они уверены, что, заключив полусоюз с КНР, втянули Советский Союз в тяжелую гонку обычных вооружений на Дальнем Востоке. Москве пришлось укреплять самую протяженную сухопутную границу в мире и развивать инфраструктуру отдаленного ТВД. Так отчего бы, в логике американцев, не повторить столь действенное средство еще раз, настроив Москву и Пекин друг против друга?

Отсюда и вытекала популярная у американских экспертов идея "естественного союза" между США и Китаем. Естественно, Вашингтон в этом союзе должен был выступать старшим партнером, а Пекин – привилегированным, но младшим. В 1970-х годах американские аналитические центры нашли этому проекту экономическое наполнение. США станут глобальным "конструкторским бюро" и управленческим офисом, а Китай с его огромной дешевой рабочей силой станет, дескать, американской фабрикой. Следующие 30–40 лет американцы были уверены, что КНР после начала реформ в 1977 году развивается именно по этой модели.

Самое интересное началось, пожалуй, в начале нынешнего века. Американцы разрабатывали концепции "сдерживания Китая", обостряли тайваньский вопрос, открыто заявляли о недопустимости китайского экспансионизма в Южно-Китайском море, ссоря Пекин со всеми соседями, но при этом были уверены, что рано или поздно китайцы договорятся с ними на условиях Вашингтона. Американская дипломатия фиксировала российско-китайское сближение, но была уверена, что ей удастся его переиграть. Инициативы администрации Барака Обамы были направлены на подрыв Российско-китайского "большого договора": Китаю американцы предлагали привилегированное партнерство в виде "группы двух". А России – то "Северную альтернативу АСЕАН", то партнерство с Южной Кореей, то просто попугивали Москву, что российский Дальний Восток без американской помощи станет частью "геоэкономического пространства Китая".

Но так или иначе все американские администрации (включая Трампа) были уверены, что в какой-то момент Вашингтону удастся снова встать между Москвой и Пекином. Теперь в Белом доме с тревогой отмечают, что это не так. КНР намного активнее поддерживает Россию, чем это ожидали в Вашингтоне, а экономические взаимосвязи не мешают Пекину занимать жесткую позицию в отношении Тайваня. И главное: Россия и КНР видят в США намного большую угрозу своей безопасности, чем друг в друге. Прежде в Вашингтоне тешили себя надеждой, что это некая игра, в которой и Москва, и Пекин хотят выторговать побольше от США. Теперь американцы с изумлением открыли для себя, что вступили в серьезную конфронтацию и с Россией, и с Китаем одновременно.

Американская элита независимо от партийной принадлежности была уверена, что при всех разногласиях Китай слишком хорошо интегрирован в американоцентричный мировой порядок.

Текущей зимой в Белом доме, похоже, пришли к выводу, что конфронтация с КНР приобретает необратимый характер. Под вопросом оказался весь американский международно-политический проект, что может подтолкнуть Вашингтон к жестоким шагам независимо от экономических расчетов.