Всего за два дня, 5 и 6 октября, казахстанские парламентарии обратились в правительство с четырьмя запросами на одну и ту же тему: они призвали исполнительную власть защитить национальные ценности и умы граждан РК от влияния «неправильных» религиозных течений. Предложенные ими меры оригинальностью не отличались: ужесточить действующее законодательство, ограничить или даже запретить пропаганду «чуждых для казахов» трактовок ислама, создать для усиления контроля на местах дополнительные государственные структуры, активизировать разъяснительную работу среди населения…

В роли «фронтменов» выступили известные в прошлом медиа-менеджеры. Один из запросов огласил сенатор Нурторе Жусип, бывший главный редактор газет «Жас алаш», «Егемен Казахстан», «Айкын» (среди двух присоединившихся к нему значится другой бывший руководитель «Егемен Казахстан» и недавний министр информации Дархан Кыдырали). Второе, а, возможно, хронологически первое обращение озвучил мажилисмен-одномандатник Ермурат Бапи, на протяжении многих лет издававший и продолжающий сейчас издавать оппозиционную газету «Дат». С третьим к правительству обратился Казыбек Иса, основатель нескольких СМИ националистического толка, а «Ак жол», в котором он состоит, поддержал его. Наконец, четвёртый запрос, подписанный всеми депутатами от доминирующей в нижней палате партии «Аманат», а также отдельными представителями остальных фракций, инициировал айтыскер и одновременно доктор филологических наук, член Союза писателей Аманжол Алтай – кстати, ранее он уже поднимал эту тему.

Во всех четырёх обращениях так или иначе обыгрывается ситуация вокруг домбры, которую последователи ортодоксального ислама объявили «харамом». Такое ощущение, будто именно словесная атака на национальный музыкальный инструмент стала побудительным мотивом к тому, чтобы депутаты наконец-то озадачились нарастанием в стране влияния так называемых деструктивных религиозных учений. Ведь прежде казахстанские парламентарии не обращали особого внимания на их приверженцев, хотя последние вели себя весьма активно, особенно тогда, когда разгорались дискуссии вокруг ношения хиджабов. Народным избранникам гораздо ближе была, например, тема легализации многожёнства, которую они то и дело будировали. Мало того, среди них обнаруживались и такие, кто призывал, по сути, к отказу от светского содержания школьных учебных программ (например, Бекболат Тлеухан, Бахытбек Смагул). Что примечательно, в парламент их делегировала партия власти, носившая тогда название «Нур Отан».

Впрочем, возможно, нынешний случай – тот самый, к которому применима поговорка «лучше поздно, чем никогда». Но при этом, наверное, следует сначала честно признать, что и государство, и представители национальной интеллигенции, сегодня требующие «ограничить», «запретить», сами в своё время выпустили джинна из бутылки.

С первых же лет обретения независимости и власти, и «зиялы кауым», и казахскоязычные издания стали активно потворствовать процессу религиозного ренессанса, а конкретно усилению позиций ислама в нашей стране. Мечети размножались как грибы после дождя, нередко к их строительству непосредственное отношение имели акиматы, которые, используя административный ресурс, привлекали спонсоров. Высокопоставленные чиновники, сопровождаемые журналистами из подконтрольных им СМИ, участвовали в богослужениях, после чего видеосюжеты и репортажи появлялись в СМИ. Что это как не религиозная пропаганда? Или, скажем, насколько соотносились с провозглашённым в Конституции РК светским характером государства финансирование из бюджета подготовки священнослужителей в исламском университете «Нур-Мубарак» и медресе, придание религиозным праздникам статуса официальных, отмечаемых всеми гражданами республики?

А возьмите государственную статистику, которая, используя не совсем корректную методику опроса и подсчёта во время всеобщих переписей населения, делала вывод, что в Казахстане почти 90 процентов граждан являются верующими. Но ведь публикация таких данных – тоже своего рода религиозная пропаганда. Мало кто хочет выглядеть «белой вороной», «отщепенцем», чужим в общей массе, поэтому срабатывал такой подробно описанный в научной литературе феномен группового мышления, как «эффект присоединения к большинству» (популярность тех или иных убеждений растёт по мере того, как их принимает всё больше людей). Соответственно в массовом сознании формировалось мнение, что быть верующим – правильно. Хотя социологические исследования показывают, что на самом деле в Казахстане религиозными могут считаться примерно две трети жителей, а практикующими – около трети.

Словом, государство, власти при активной поддержке представителей национальной интеллигенции, утверждавших, что возвращение к вере предков послужит духовному возрождению народа, сделали всё для того, чтобы ислам пустил в стране глубокие корни. Кстати, этому самому духовному возрождению («рухани жаңғыру») посвятили целую госпрограмму, вокруг которой на протяжении нескольких лет устраивали танцы с бубнами и на которую потратили значительные бюджетные средства. Но больше всего поразило то, что в русскоязычном варианте она была преподнесена как программа «модернизации общественного сознания». Неужели её авторы собирались модернизировать сознание казахстанцев, вложив в него какие-то прежние (архаические) представления о духовности, включая религиозные? И к чему в итоге должна была привести такая, с позволения сказать, модернизация?

Впрочем, вернёмся непосредственно к нашей теме. Тот факт, что ислам благодаря в том числе поддержке со стороны государства обрёл огромное количество приверженцев, сам по себе, может, и не представлял бы особой угрозы. Но так уж устроена жизнь, что чем больше у той или иной идеологии, учения, религии становится адептов, тем сильнее нарастает вероятность появления среди них людей с крайними, радикальными взглядами. Таков диалектический закон неизбежного перехода количественных изменений в качественные. Как раз это и произошло в нашем случае.

Теперь государство, похоже, задумалось над тем, как загнать выпущенного им же джинна обратно в бутылку – вряд ли одновременный залп из нескольких «депутатских орудий» был инициативой только самих парламентариев. Однако пока звучащие из их уст предложения ограничиваются либо запретительными мерами, либо традиционными призывами усилить разъяснительную работу среди населения, чего ни наши госорганы, ни НПО, ни масс-медиа делать не умеют, да и особо не хотят. Что же касается государственной поддержки «правильного» ислама, который, по разумению властей, должен идеологически противостоять «неправильному», то она, как мы сейчас видим, никакого эффекта не дала. Муфтият, муллы на местах, за редким исключением, слишком беззубы, чтобы вести идейную борьбу с оппонентами, и озабочены больше тем, как бы заработать на верующих.

В сложившейся ситуации государству, похоже, придётся в целом пересмотреть свою политику как в религиозной сфере, так и в том, что касается формирования в обществе ценностных установок, воспитательной работы. Думается, ему пора наконец-то вспомнить о своём светском характере. А светскость – это, в первую очередь, равноудалённость ото всех религий и вероучений. Причём вторая часть слова («удалённость») не менее важна, чем первая («равно»). Безусловная свобода вероисповедания, сочетаемая с одинаковыми для всех конфессий «правилами игры», законодательным установлением чётко очерченных «красных флажков», выход за которые будет караться по всей строгости, и с категорическим запретом на вмешательство любых религиозных институтов в деятельность госучреждений, прежде всего, образовательных, – такой видится основа государственной политика в данной сфере.

И ещё. Возможно, настало время заняться реабилитацией в общественном сознании атеистической идеологии. Да, она была дискредитирована большевистским режимом, который взял на вооружение её крайнюю, радикальную форму – воинствующее безбожие. Но что касается нормального, цивилизованного атеизма, то он, вытеснив (или, как минимум, оттеснив на второй план) религию в большинстве государств, считающихся сегодня самыми развитыми и демократичными, стал одним из решающих факторов их модернизации – технологической, экономической, общественно-политической.

Именно атеизм, если его освободить от навешанных ярлыков и возродить, способен стать мощным идеологическим оппонентом ортодоксальному исламу, а также самым активным и последовательным защитником светских ценностей.

Источник информации