Низкие доходы и закредитованность населения в Казахстане – это следствие неэффективной работы экономики. Бессмысленно работать с симптомами болезни – нужно устранять причины. О непростых, но необходимых мерах по оздоровлению системы страны в интервью Ia-centr.ru рассказал экономист Айдархан Кусаинов.

– Что происходит с покупательской способностью тенге в последние несколько лет?

– Мы видим регулярную и постоянную инфляцию, то есть падение покупательской способности тенге. Инфляция колеблется от привычно высокой до непривычно высокой, а ее уровень не зависит от денежно-кредитной политики. Среднегодовая инфляция до политики инфляционного таргетирования равна и даже чуть ниже, чем инфляция после перехода к таргетированию.

Также это сопровождается постоянной системной девальвацией тенге, темпы которой колеблются от более или менее низких с периодическими резкими срывами на 10–20 %.

Проблема в том, что, если вы мыслите макроэкономическими категориями – то есть реальным эффективным обменным курсом, паритетом покупательской способности, вы проводите одну политику. В бытовых категориях вы цепляетесь за номинальные курсы.

Например, в 2015 году Казахстан прошел через кризис, когда Астана удерживала валюту на уровне 3 тенге за рубль. Тогда не только российские товары заполонили наш рынок, тогда казахстанцы сами ездили в Россию и привозили оттуда товары. Сегодня курс равен 5,5 тенге за рубль – с бытовой точки зрения вроде бы все хорошо, он же даже чуть выше среднеисторического. Но за восемь лет Казахстан и Россия прошли разные пути экономического развития, и сегодня курс 5,5 по экономическому смыслу примерно сопоставим с кризисным для нас 3 тенге за доллар в 2015-м.

Если смотреть шире, то курс 5 тенге за рубль в 2000 году давал хорошие возможности для конкуренции казахстанского производства с российским. В 2020 году и 6 тенге за рубль никак не позволял конкурировать с Россией, а сейчас даже 7 тенге за рубль не дает возможности для конкуренции.

Так что политика импортозамещения приводит к падению покупательской способности тенге, и это регулярно транслируется в падение обменного курса.
– Какую роль в экономическом регулировании играет Национальный фонд?

– Национальный фонд нужен для того, чтобы излишки валюты от торговли ресурсами не давили на курс.

Когда незаработанные экономикой нефтедоллары поступают на внутренний валютный рынок, они перекашивают его, искусственно укрепляют тенге и подрывают конкурентоспособность внутреннего производства.
Россия выработала бюджетное правило для изоляции сырьевой валюты. Суть правила в том, что Минфин вычисляет, сколько валюты должно было бы появиться на рынке при цене $40 за баррель и сколько ее поступит при существующей цене. Разницу между расчетным и фактическим объемом Минфин выкупает с рынка в Фонд национального благосостояния.

По сути, бюджетное правило не про цикличность/контрцикличность бюджетных расходов, а про убирание лишней валюты с рынка, исключение влияния нефтедолларов на курс.
Контрцикличность – это следствие такой политики – высокие цены на нефть, Минфин больше своих доходов тратит не на расходы, а на покупку валюты, меньше цена на нефть – меньше денег на покупку валюты.

Казахстан же, внедряя это правило, похоже, не понял этого самого главного.

– В чем проблема использования Национального фонда в Казахстане?

Казахстанский Нацфонд не решает задачу исключения нефтяной валюты с рынка. При цене в $40 за баррель нефтяных денег в виде налогов и платежей должно поступать около $2,5 млрд, или около 1 трлн тенге. При $60 за баррель эта величина растет до $6,3–6,5 млрд, или 2,5 трлн тенге. Нацфонд в последние четыре года выводит на биржу по 4–4,5 трлн тенге. А с учетом того, что он еще и обязал компании квазигоссектора продавать валюту, то на бирже предлагаются нефтедоллары на 6–7 трлн тенге.

Если бы было понимание того, на что реально нацелено бюджетное правило России, то и действия были бы иными. Тогда правило было бы примерно такое: продавать на бирже только трансферты из Нацфонда и только на 2,5 млрд или 6,5 млрд долларов (в зависимости от цены отсечения). Если бюджету нужно больше денег, то все остальные объемы продавали бы вне биржи, по сложившемуся курсу.

Разумеется, автоматически отменялась бы обязательная продажа валютной выручки компаниями квазигоссектора. В результате курс тенге становился бы рыночным, с четким ограничением влияния нефтяных денег на курс.

Сейчас бюджетное правило принято в Казахстане в формате карго-культа – повторения внешних атрибутов без понимания внутреннего механизма, целей и принципов работы правила.
Проблема использования Нацфонда в Казахстане в том, что нет понимания того, зачем, для чего и как работает этот инструмент. Без всего этого трудно пользоваться этим инструментом эффективно.

– Можно ли смягчить кризисную ситуацию, повысив доходы населения и снизив его закредитованность?

– Нет, этого нельзя сделать, не изменив экономическую политику в целом. Низкие доходы и закредитованность – это следствие и результат работы экономики. Бессмысленно работать со следствиями и результатами – работать нужно только с причинами.

Отдельное свидетельство этому – неудачная программа по повышению доходов населения, которая свелась к поднятию зарплат бюджетникам, а в результате только разогнала инфляцию и уронила реальные доходы населения для всей страны.

Кстати, последствия этой программы экономике и населению еще будут аукаться и в 2023, и в 2024 годах.