В Москву на День Победы приехали лидеры семи постсоветских республик — президенты Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана, Беларуси и премьер-министр Армении. Для многих политических обозревателей это стало неожиданностью. Ведь после начала полномасштабного вторжения в Украину многие политические лидеры стараются дистанцироваться от России, а Владимир Путин фактически находится в статусе международного изгоя. В прошлом году на параде в Москве не было ни одного руководителя иностранного государства. Политолог Аркадий Дубнов рассказал Фариде Курбангалеевой, почему в этом году картина так изменилась, пишет Republic.

— Присутствие на праздновании Дня Победы в Москве семерых иностранных лидеров называют «большой геополитической победой» Путина. Вы с таким определением согласны?

— Я считаю, что такие утверждения, извините за мой французский, полная херня. Геополитическим победами мы могли бы назвать возвращение этих или части этих республик в лоно постсоветской империи, вновь создаваемой Владимиром Владимировичем. А это — политес, о котором будут много говорить, но большой исторический смысл он вряд ли будет иметь.

Хотя, конечно, круги по воде уже идут. Например, такой лидер, как Касым-Жомарт Токаев, возглавляющий Казахстан и в последнее время демонстрирующий особенную оппозиционность к поведению России в Украине, своим приездом в Москву очень многих удивил. И я понимаю этих людей [кто этому удивлен]. Потому что это как-то не вяжется с тем, что Токаев занимает позицию, которая не соответствует целеполаганию Москвы в Украине. Можно вспомнить его знаменитую фразу о том, что он не признает квазигосударственные образования в Донбассе.

Но жизнь, скажу банальные вещи, сложнее, чем геополитические схемы и политологические построения.

— Чем объяснить перемены в поведении Токаева, который почти год назад на Петербургском экономическом форуме позволял себе троллить Путина?

— Токаев — искуснейший политик, тонкий дипломат, опытный царедворец. И он вынужден играть сегодня отчасти по тем правилам, которые навязывает Москва.

Замечу в этой связи, что само по себе присутствие такого большого количества президентов стран СНГ говорит о том, что воленс-ноленс спустя 30 лет после распада Советского Союза Россия остается метрополией для бывших советских республик, входивших в ту империю. И с этим пока ничего нельзя поделать — это абсолютная константа. И она будет изменяться только со сменой поколений. Уже сейчас это начинается, потому что такого рода вопросы, которые задаются, в частности, Токаеву, — это вопросы в первую очередь от молодых. От тех, кто либо родился в постсоветское время, либо от людей чуть постарше, которые были воспитаны в независимой стране и далеки от опыта советской жизни.

Казахстан, конечно, связан с Россией большим количеством разных обстоятельств, нитей, проблем, потенциальных напряжений. И задача лидера в этой ситуации — пройти как нитка в игольное ушко, не провоцируя со своей стороны достаточное напряжение в этих отношениях. В конце концов Россия для Астаны — очень серьезная страна, огромные транзитные территории, с которыми у нее 7,5 тысячи километров границы, не считая Каспия.

Это страна, где народ, который живет вдоль границы, фактически не чувствует себя в России русскими, а в Казахстане — казахами. Казахстану в этой ситуации труднее отделаться от России, чем какой-либо другой стране региона. Я уже не говорю о проблемах северных территорий, которая всегда может обрушиться как дамоклов меч на отношения двух стран. Это тоже один из инструментов, которым в Москве будут пользоваться для шантажа Астаны, как это уже было в последние годы. Одним словом, Токаеву можно только посочувствовать. Надо понимать положение, в котором он находится.

Он объявил независимый курс, во многом противоречащий по своему характеру духу всей Евразии. Кто еще ввел в Конституцию только один срок президентских полномочий? Вступил в него и обещает, что называется, не продлять. Ни в одной стране по соседству, включая Россию и исключая Кыргызстан, такого нет. И это тоже шаг, который в известной степени раздражает некоторых соседей.

— Токаев мог приехать в Москву из благодарности Путину за то, что тот помог ему разогнать протесты в январе 2021 года?

— Я могу сказать, что такая мотивация возможна. Но далеко не только ей определяется поведение Токаева. Отношения определяются действиями. А теперь давайте посмотрим, на какие действия сегодня готовы Казахстан и Токаев. Они явно идут в противоречие с интересами России. США предъявляют серьезные претензии, что Казахстан может быть использован для обхода антироссийских санкций. И руководство Казахстана реагирует на эти упреки достаточно положительно, конструктивно.

Оно обещает, что государственные структуры не будут заниматься обходом санкций. Другое дело, что это могут быть частные компании. Но за этим они обещают следить. То есть сама по себе такого рода реакция Астаны на давление Запада говорит даже больше про самостийность Казахстана и его руководителя в их отношениях с Россией. А вояж в Москву — это для галочки, для газет и журналов.

— Какие могли быть резоны для визита у остальных лидеров? Грубо говоря, чем он взял каждого?

— Давайте вспомним, что в прошлом году еще не было ордера Международного уголовного суда на арест Путина. Его имидж в результате этого акта серьезно пострадал, что бы там ни говорили в Москве. Ему даже теперь нельзя ехать на саммит БРИКС в Южную Африку, где признают статут МУСа, потому что там честно признались: «Владимир Владимирович, мы вас должны будем арестовать, поэтому лучше не приезжайте». Это серьезный удар по престижу главы российского государства. То есть Владимир Владимирович выглядит сегодня еще большим изгоем в мировой политике, чем раньше.

Поэтому ему очень нужно сегодня найти подтверждения тому, что это неправда. Что есть целый ряд государств и их лидеров, которые не согласны с такого рода статусом Путина. И они готовы приехать к нему, если он их приглашает. Выяснилось, что все эти предложения — из разряда тех, которые нельзя не принять, это по-прежнему остается непреодолимым обстоятельством. А значит, Путин еще не совсем такой [слабый], каким его хотели бы видеть на Западе — во всяком случае, в той части Евразии.

— А что это за предложения, от которых нельзя отказаться? Каким образом, как говорят в соцсетях, он их «купил»?

— Давайте я начну с Армении. Премьер [Никол] Пашинян сам первым объявил несколько дней назад, что будет в Москве с визитом. На что в Москве сказали несколько небрежно: «Ну, мы еще обсуждаем этот вопрос, когда финализируем процесс согласования, мы об этом сообщим». То есть дали понять что не Москве нужен Пашинян, а Пашиняну нужно быть в Москве.

И это понятно: там складывается совершенно особая ситуация. Пашиняну нужно обстоятельно дать понять Путину, что продвижения по подготовке мирного соглашения с Азербайджаном, которые были достигнуты на днях в Вашингтоне и будут продолжены уже на личной встрече президента Азербайджана [Ильхама] Алиева с Пашиняном в Брюсселе в ближайшее воскресенье, не ставят под вопрос влияние России в регионе, не ударяют по ее интересам. И Россия, если она заинтересована в мире на Южном Кавказе, может присоединиться к посредничеству Запада в этом деле.

Но если она этого не сделает, то миру станет понятно, что для России армяно-азербайджанское примирение важно постольку, поскольку оно гарантирует интересы России и ее присутствие в регионе и главным образом отодвигает и низвергает присутствие и влияние Запада. Это довольно тонкий момент, который Пашиняну нужно будет здесь обсудить с Путиным. И этот интерес принципиально отличается от других интересов.

Про Лукашенко не нужно ничего не говорить — там все понятно и неинтересно. Что касается Кыргызстана, то его президент приехал в Москву с государственным визитом, прошли полномасштабные переговоры, подписан огромный совместный документ. Я его внимательно прочел, там 21 пункт, и чуть ли не в каждом пункте обозначена помощь России Кыргызстану по всем направлениям сотрудничества — от гуманитарного до военно-технического. О чем это говорит? О том, что Кыргызстан сегодня настолько зависим во все отношениях от России, что особенно и уговаривать [Садыра] Жапарова совершить визит не нужно. Да и повод нашелся удачный.

Для молодого туркменского президента, я думаю, это была такая премьера. Он впервые в Москве в роли главы государства и, судя по всему, вел себя достаточно скромно. Но самое главное, что Ашхабад дал понять, что он все-таки гораздо больше тяготеет к Москве, чем это было ранее, когда он соблюдал нейтралитет. Да, там тоже, конечно, есть экономические интересы.

Ну и что касается Узбекистана и Таджикистана — там тоже есть много завязок на энергетических вопросах. На снабжении Узбекистана российским газом. Сейчас переговоры об этом идут довольно трудно, но идут. Сначала была идея о возможности создания тройственного газового союза между Казахстаном, Узбекистаном и Россией. Но теперь об этом не свет говорит, а говорят просто о двухстороннем газовом сотрудничестве. Вопросы безопасности, которые, конечно, Москва может помогать решать, потому что обе страны граничат с Афганистаном. И как бы ни была выгодна помощь Запада, тех же США в военном отношении, роль и оперативные возможности России при необходимости, конечно, нельзя недооценивать.

Другое дело, что в этих республиках — в том же Душанбе или Ташкенте — найдут возможность, как и на вербальном уровне, так и в действиях дать понять что они продолжают вести абсолютно независимую от России политику, что они сторонятся ее действий в Украине и готовы сотрудничать с Западом.

Последний визит после президентских выборов в Узбекистане Шавкат Мирзиёев нанес в Германию — причем весьма насыщенный различными политическими и бизнес-мероприятиями. Это была яркая демонстрация того, что Мирзиёев идет своим путем и для него сотрудничество с Европой и США является приоритетом не меньшим, чем сотрудничество c Россией, это очень важно.

— Прагматика лидеров стран СНГ понятна, но неужели им не грозят никакие репутационные издержки и порицание со стороны международного сообщества?

— Я не думаю. Лица, принимающие решения на международном уровне, более чем прагматичны, если не сказать циничны. Поэтому для них телевизионные картинки мало что значат.

Даже сами по себе жесты [лидеров на праздновании] тоже выразительны. [Сердар] Бердымухамедов, Токаев и Пашинян не надели бутоньерки с георгиевскими лентами. Мирзиёев, Жапаров и Лукашенко надели бутоньерки с флагами своих стран. И только Рахмон и Путин носили георгиевские ленты. То есть это тоже демонстрация самостийности. Поэтому оценивать их будут по реальным шагам и по реальному настрою к сотрудничеству с Западом. Он есть во всех этих странах. В меньшей степени, может быть, в Кыргызстане, но он настолько маловлиятелен сегодня в мире, что об этом можно всерьез не говорить.

— А почему в Москве не было президента Азербайджана?

— Это очень хороший вопрос. А потому что Алиев себя чувствует самодостаточным, он четко себе представляет, что Москва ему нужна меньше, чем он нужен Москве. Ведь все поведение России в нынешнем армяно-азербайджанском конфликте, в частности, вокруг закрытия Лачинского коридора, а также вокруг бездействия российских миротворцев, несмотря на требования армян, упирается в невозможность каким-то образом воздействовать на Азербайджан. Никаким образом России это не удается.

Потому что Азербайджан настолько уверен в своей правоте и вдохновлен своей победой в 44-дневной войне в 2020 году, что считает, что он имеет право на все «плюшки» и выгоды. И он их получает. И Москва не может с ним ничего сделать, потому что не может позволить себе потерять влияние на Баку, который вместе с Турцией является ключевым игроком во всем каспийском южно-кавказском регионе. Это же такой энергетический хаб.

Поэтому Москва — тоже логичный политик, и как большая региональная держава, в первую очередь энергетическая — не может своими руками выстрелить себе в ногу и потерять хоть и небольшую, но лояльность такого партнера, как Азербайджан. Поэтому чего Алиеву делать в Москве? Если Путину очень нужно, пусть он приезжает в Баку — наверное, там думают так.

— Не может ли Путин возродить некий прообраз СССР с теми бывшими республиками, которые остаются ему более-менее лояльными?

— Нет. В государственном, политическом смысле у этих стран нет ничего общего. То, о чем вы говорите, может произойти в другом составе — оно уже так и происходит. Это касалось непризнанных территорий, типа Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья, отчасти Донбасса. И, конечно, Беларуси. Вот эти регионы и их население могли бы создать базу для некоего содружества с Россией.

Империи не распадаются на части с помощью подписей людей. Они распадаются с поколениями, которые усвоили жизнь в совершенно других условиях. Просто в истории так быстро ничего не происходит. Значит, нужен еще один виток для того, чтобы бывшие союзные республики стали в полной мере независимыми и начали самостоятельно определять свою политику без оглядки на Москву.